Одно решение на двоих
Борис Жевлаков


Он мне сразу очень понравился.
Вид свободного художника с длинными вьющимися волосами удивительного цвета – золотистые с сединой пополам. Волосы частично закрывали уши, и поэтому сам он напоминал чем-то красивую женщину средних лет, с удивительно умными глазами и заинтересованным выражением лица.
Его появление не было неожиданным. Мой секретарь предупредила, что моей консультации ожидает посетитель, который приходил накануне днем узнать о возможности личной встречи.
Улыбаясь, он назвал свое имя и фамилию. Впервые я поймал себя на мысли, что очень не желаю услышать о личных проблемах со здоровьем моего посетителя.
Пусть это будет касаться его родственников, матери или отца.
Я предложил ему пройти в комнату позади кабинета.
Я не спешил задавать вопросы. Он тоже помолчал, а затем протянул мне файл с медицинскими документами. Не просто подал, а легким хлопком припечатал весь пакет к столу, а затем неловко передвинул его на мою сторону.
Очки я оставил в кабинете.
Мне почему-то захотелось считать, что сам он с содержимым файла не знаком.
Я отправился за очками, прихватив его бумаги.
Настроение стало ухудшаться. Теперь я уже не сомневался, что дело касается лично его. Я даже перевернул пакет, чтобы не видны были надписи на верхней бумажке.
Привычка онколога.
Также привычный первый вопрос: «Кто Вам порекомендовал обратиться за консультацией ко мне?»
Ответ был короткий.
Одно слово: «Уролог»
У всех врачей за долгие годы вырабатывается способность после двух-трех слов оценивать медицинскую ситуацию пациента. Самые безобидные по тяжести диагнозы следовали за ответом, что на консультацию направил терапевт, гинеколог, дерматолог, иногда хирург.
Урологи по пустякам больных на консультацию к онкологу не направляют.
Размер папки с бумагами не оставлял сомнений в тщательности обследования. Мне вдруг подумалось, что врачи, обследуя этого симпатичного человека, также не желали найти что-нибудь серьезное.
Я долго изучал данные анализов и обследований.
Короткую справку с диагнозом читать не хотелось.
Как говорят онкологи, оба заболевания хуже. Речь могла идти только о двух заболеваниях. Внешний вид, почему-то, исключал одно из них.
Вряд ли мочевой пузырь, подумалось сразу.
Для бесед с пациентами онкологи всегда выбирают линию полуправды. Если речь идет о предстательной железе, легче изобразить невысокий риск болезни, называя широко известные диагнозы.
Аденома. Быстрорастущая. Потенциально опасная в смысле перерождения. Но излечимая.
В справке с достойным уважения знанием урологом деонтологии было начертано: «Нео- плазматическая аденома предстательной железы».
И знакомая фамилия доктора.
Сразу вспомнилась наша поездка в Америку с группой урологов. Жизнерадостные власти- тели интимных тайн пациентов интересовались в поездке всем. В меньшей степени – уроло- гией. Еще в меньшей – онкоурологией.
Пора задавать ему свои вопросы.
В принципе, было ясно все. В том числе и то, что необходимо делать.
Есть две ненавистных онкологам ситуации – когда помочь невозможно и когда излечение возможно, но результат не обрадует пациента.
Начнем с принципиальных вопросов. «Как Вы относитесь к необходимости оперативного лечения?». Глупо, конечно, задавать такие вопросы, но тут я был рад оттянуть момент тягостных подробностей этого самого оперативного лечения.
Мои предположения об интеллекте собеседника оправдались полностью. Он уже был знаком с последствиями лечения рака предстательной железы.
Но ответ меня удивил.
«Мы по этому поводу разругались».

- - -

На следующий день они пришли вместе.
В моей жизни были несколько женщин, потрясших меня своей красотой и обаянием. Спут- ница моего пациента олицетворяла их всех. Нежность и нескрываемая симпатия к мужу отте- нялась грустью, и всё вместе сразу напомнило мне выражение лица Чарли Чаплина при созер- цании девушки-цветочницы – грусть и любовь. Ее стиль одежды был безупречен. А голос ти- хий и чувственный.
Я моментально принял точку зрения пациента. Его излечение сделает несчастной эту пре- красную женщину.
Но его смерть ее убьет.
Мне несвойственны колебания в профессии.
Выбора не было. Как не было и согласия самого пациента.

- - -

Есть у онкологов неписанные правила.
Одно из них гласит: Не сближайся с пациентом до операции.
Всегда больше осложнений, результат всегда хуже.
Ситуации кардинально противоположные. Одно дело – оперировать симпатичного, вызываю- щего сострадание, но совершенно незнакомого человека.
Другое дело – знать его страхи, надежды, жизненные планы, привязанности, вспоминать его суждения и рассказы о прошлой, до болезни, жизни. Особенно, почему-то, во время операции этого пациента оживают в памяти его анекдоты и шутки. И так хочется, чтобы все было хорошо…
Еще хуже – знать тех, кто его любит.
Это они первыми встретят тебя при выходе из операционной.
Самое худшее – оперировать родного человека.
Правда, я лично это правило без колебаний нарушаю. Никому не доверю жизнь и здоровье родных людей, если умею это делать сам.
Все это мне знакомо.
Но отказаться от приглашения в гости к своему будущему пациенту я не смог.
Они оба были мне симпатичны. Я был рад возможности увидеть их жизнь и быт изнутри.
Я оказался прав.
Он действительно был художником.

- - -

Даная Рембрандта.
Гала Дали.
Обнаженная Маха Гойи.
На всех стенах художника висели картины, на которых была изображена его прекрасная спутница жизни. Видимо, художественные законы работают всегда. На всех картинах она была обнажена.
Странное чувство я испытывал.
Вуайеризм. Мне казалось, что я неприлично подглядываю в чужую спальню.
Одетая дама предлагала мне кофе, раздетая смотрела на меня с картин, вызывая сладкую боль в груди.
Оба они счастливо улыбались, заметив мое смущение.

- - -

Он был на редкость здоров. Все его анализы были в порядке.
Кроме одного.
Уровень проклятого простат-специфического антигена превышал норму в 10 раз.
Она все-таки настояла на операции.
Ни разу не пришло мне в голову разъяснить ей печальные последствия этой операции.
Я до сих пор уверен, что она знала все.
Утром, в день операции, рабочая суматоха в отделении сгладила мою нервозность. Привычно загромыхала каталка. Я зашел в палату.
Оба они были спокойны и сосредоточены. Впервые с нашего знакомства ее взор был обращен исключительно ко мне. Она ничего не говорила, не спрашивала. Совершенно естественным образом, не смущаясь мужа, она поцеловала меня. В губы.

- - -

Операции, прошедшие без каких-либо осложнений, не запоминаются. В день выписки мне был вручен традиционный коньяк. Я, традиционно, пожелал скорейшего выздоровления. Мы церемонно распрощались, договорившись о контрольном осмотре через 3 месяца.
Уровень простат-специфического антигена пришел в норму уже через 1 месяц.
Другой информации, чтобы убедиться в нормальном течении процесса выздоровления, мне не требовалось. Даже удержание мочи восстановилось раньше времени.
Никаких других вопросов друг другу мы не задавали.
Я считал, что уже поздно выяснять пикантные детали его самочувствия.
Думаю, он молчал потому, что прошло еще недостаточно времени.