Лагерный врач
Анатолий Комиссаренко

=1=
Николая Ивановича Сидорова, поликлинического детского хирурга, внешностью похожего на телеведущего Якубовича из Поля чудес в игре с медиками, а характером – на сердитого, но всё же доброго ёжика из старого мультика, вызвала заведующая.
За три десятка лет работы Николай Иванович привык, что начальство вызывает подчинённых в основном, чтобы отругать за плохо оформленную документацию, "обрадовать" увеличением нагрузки или ознакомить с жалобой очередной недовольной на весь мир мамашки. Поэтому в кабинет заведующей доктор вошёл с сердито насупленными бровями и встопорщенными усами, готовый защищаться глубокомысленным молчанием с вкраплением философского, непонятного для прочих, ворчания и скептическим шевелением плеч.
- Николай Иванович, интересное предложение, - задумчивым голосом, продолжая, видимо, решать дела иные, начала заведующая разговор и сделала лёгкий пасс рукой в сторону стула рядом с её столом, приглашая доктора сесть.
"Значит, ничего хорошего", - сделал вывод из "интересного" начала Николай Иванович и сел к столу. Поняв, что вызван не для получения клизмы, он уменьшил колючесть в усах и прибавил оптимизма в глазах.
- Есть возможность съездить в лагерь отдыха врачом. В пионерлагерь "Стрижи", говоря по-старому, - уточнила заведующая, чтобы до Сидорова быстрее дошло, куда его посылают. Заведующая относилась к своим подчинённым, как к детям, распоряжения излагала максимально упрощённо и повторяла многажды, чтобы подчинённые поняли, чего от них требуют.
Подчинённые же сожалели о том, что не действует стародавний закон, по которому руководитель, ушедший на пенсию, терял право занимать руководящую должность. И терпеливо выслушивали словесную жвачку заведующей, нескончаемо повторяющей то, что все поняли с первых слов.
- Я же хирург, - попробовал возразить Николай Иванович. Он относился к работе серьёзно и не консультировал больных чужого профиля. Свою хирургию знал хорошо, а в педиатрии или кардиологии, считал, другие разбираются лучше.
- Ты в лагерь отдыха едешь! – напомнила заведующая и бодро махнула рукой в сторону двери. – Справишься! Ты что, с ушибами не разберёшься? Или с острым животом?
"С животами-ушибами разберусь…" – мысленно согласился с заведующей Николай Иванович. Но как-то ненавязчиво мелькнула и тут же спряталась мысль, что по телевизору недавно сообщали о вспышке кишечной инфекции в одном из лагерей Новосибирска. Да и у них в области, на планёрке говорили, был случай…
- Десять тысяч за смену получишь! – хлобыстнула козырем по мозгам Сидорова заведующая.
- Десять? – недоверчиво покосился на заведующую и с большим уважением к зарплате переспросил Николай Иванович, двумя руками нервно заскрёб под столом свои ляжки, а потом, и вовсе заволновавшись, сжал рыхлые телеса в отпотевших кулаках.
По сравнению с четырьмя тысячами, которые он получал в поликлинике ежемесячно, это был железобетонный аргумент.
- На руки! – добила его заведующая.
- Ну… Если на руки…
От такого "щастья" Николю Ивановичу было трудно отказаться, даже если бы его пригласили консультантом в женскую консультацию дома престарелых.
- А давай на две смены! Двадцать тысяч получишь! Только одну смену в счёт отпуска, - воодушевлённо соблазняла Сидорова заведующая. – Представляешь, две смены в лесу! Чистый воздух! Отдых! Купайся, сколько хочешь! Сама бы поехала, да дела не пускают…
Глаза заведующей мечтательно разгорелись, но вовремя утухли, придавленные неотложными руководительскими заботами.
- Где ещё такую подработку найдёшь? Тебе же дочь одевать надо! – укорила Николая Ивановича заведующая. Сама, кстати, мать, у которой дочь училась на платном факультете экономического университета.
Да, дочь окончила школу и поступала в "треклятый" мединститут, её надо было одевать…
- А понравится – в следующем году на всё лето поедешь! Сорок тысяч хапнешь! – щедро сыпала золото на седую голову Николая Ивановича заведующая.
Относительно того, что в его, сложенные лодочкой руки, начальство, за здорово живешь, вложит сорок тысяч, Николай Иванович в душе недоверчиво усмехнулся. Арифметически всё было правильно. Но жизнь у нас делается не по правилам арифметики, и даже не по уравнениям алгебры, а по странным законам геометрии Лобачевского, в которой через вторую точку можно провести три прямых, и все они будут параллельны прямой с первой точки.
- Кстати, - заведующая подчеркнула изобилие благ в завидном предложении, - заработок по месту основной работы сохраняется.
Все тебе блага в полном наборе, окончательно разуверился Николай Иванович в правдивости слов заведующей и недоверчиво посмотрел на неё. А почему участковые не едут в лагерь? Тысяч пятнадцать они получают по основному месту работы, плюс десять в лагере, плюс отдых в лесу на свежем воздухе и купание в чистой речке… Но спрашивать не стал. Раз не едут, значит, есть причины. Участковые в плане зарплаты не дурнее хирургов и прочих узких специалистов.
Как человек, людям доверяющий, но привыкший делать выводы согласно фактам, Николай Иванович пообещал заведующей подумать до конца рабочего дня, тут же спустился в педиатрическое отделение и зашёл в первый попавшийся кабинет.
- Меня в лагерь посылают. Как там насчёт работы? – спросил он Ирину Степановну, участкового врача.
- Скучать не будете, - кивнула Ирина Степановна, но тут же поправилась: - Да ничего, грыжу не заработаете.
- А педиатры почему не едут? – поинтересовался Николай Иванович. – Десять тысяч там, плюс зарплата здесь…
- Десять тысяч? – Ирина Степановна скептически взглянула на Николая Ивановича. – Минус питание. Восемь с половиной остаётся. А по основному месту – голая ставка, то бишь, две тыщи. Так что нам выгоднее работать здесь.
Николай Иванович вернулся к заведующей.
- Не поеду, - буркнул он без особой обиды.
- Почему? – как на ребёнка, удивилась заведующая.
- Вы же сказали, десять тысяч на руки. А там ещё и за питание вычитают.
- Ну, - чуть возмущённо удивилась заведующая, - ещё бы и питание тебе бесплатное! Мы здесь меньше зарплату получаем, да питаемся на неё, нелюбимую!
Это у меня она нелюбимая, подумал Николай Иванович. А у вас, начальников, она в особой ведомости, по индивидуальному договору, манеха отличается от нашей…
Скандалить не хотелось. А за отказом от добровольно-принудительной поездки скандал предполагался грандиозный. Ехать некому, раз хирурга запрягают. И опять бы Николай Иванович оказался в роли плохиша, идущего против начальской воли. К тому же всплыло детское желание пожить в лесу, покупаться в речке…
"По утрам начну бегать", - оживил давнюю мечту Николай Иванович, непроизвольно трогая внушительный "авторитет", нависший над брючным ремнём. Он представил, как утречком бежит вокруг лагеря по мягкой травяной-листвяной подушке, как вдыхает чистейший воздух, приправленный ароматами дубравы, как ото дня ко дню тает его живот, молодецки расправляется грудная клетка, а мышцы наливаются юношеской силой…

=2=
В санэпидстанции, вместе с тинейнджерского возраста и поведения воспитателями и хозяйственными работниками повзрослее, Николай Иванович прослушал пятнадцатиминутную лекцию о том, каким дезраствором обрабатывать посуду в столовой, сколько часов хранить пищепродукты, сколько граммов мяса-масла-сахара в день должен съедать ребёнок. Записывать скороговорку спешащей куда-то санэпидсотрудницы Николай Иванович не успевал и запомнил мало чего полезного.
Тинейнджеры не особо шумно тискали попискивающих тинэйнджерок и балдели, предвкушая лесную свободу.
- Всё понятно? – требовательно спросила работница санэпидстанции и сурово оглядела слушателей.
- Понятно-понятно, - откликнулись сидящие спиной к лектору девушки, то ли реагируя на предложения парней, то ли соглашаясь с лекторшей.
"Перед каждым кормлением забирать пробы пищи и хранить в холодильнике", - повторил Николай Иванович главную, как ему показалось, мысль по работе с пищеблоком. Чтобы, не дай бог, случись пищевая инфекция, можно было выяснить, в каких щах или в какой каше она развелась, кто виноват, и кого наказывать.

В лагерь Николай Иванович ехал на своей "Оке" вслед за колонной автобусов с детьми.
Свернули с шоссе, недолго попетляли по лесному просёлку. После горячего, дымно-бензинового смрада автотрассы воздух дубравы приятно щекотал лицо свежестью, бодрил озоново-листвяным настоем.
Через железные ворота, неожиданно перегородившие лесную дорогу, автобусы въехали на территорию лагеря, сгрудились на небольшой полянке. Николай Иванович проехал дальше, к группе административных домиков, расположенных на взгорке метрах в ста за поляной.
Два десятка разноцветных дачек разбежались по роще сразу за административным пригорком. Гулко, как в огромном спортзале, и в то же время негромко, будто поглощённые хрусталём воздуха, разносились между деревьев восторженные крики детей. Птицы звонко щебетали в высоких кронах. Неправдоподобно громко, словно из часов в соседней комнате, куковала кукушка, и ей вторило эхо.
Между дачками змеились две широкие асфальтовые дорожки-улицы. Во всех направлениях пересекались замощенные тропинки. Было видно, что сначала их протоптали, куда бегалось, а потом заложили камнями, асфальтом и тротуарной плиткой. Николай Иванович подумал, что одинаково укатанные асфальтом тропинки нарушили бы природное многообразие своей прилизанной цивилизованностью. По дорожкам сновали детишки. Несмотря на то, что приехали дети несколько минут назад и наверняка не успели распаковать вещи, вели себя они уже по-хозяйски.
Метрах в пятидесяти за домиками протекала неширокая чистая речка с песчаным и удобным для купания берегом. На противоположном, поросшем у реки ивняком берегу раскинулись заливные луга.
Николай Иванович вышел из машины, вдохнул чистый воздух, пахнущий свежими вениками из хорошей сауны, блаженно заулыбался. Лепота!
Открыв забранную мелкой сеткой дверь, Николай Иванович вошёл в медпункт. В просторном сумеречном холле знакомо пахло йодом и дезрастворами.
Через полуоткрытую дверь кабинета справа от входа виднелась кушетка, застелённая белой простынёй, слышались женские голоса.
Поставив сумку с вещами у порога, Николай Иванович вошёл в кабинет.
За письменным столом у окна сидела невысокая полнотелая женщина лет тридцати пяти в белом халате, что-то писала в журнале.
"Отчётной документацией занимается, - усмехнулся Николай Иванович. – Главное в нашей работе".
Женщина помоложе стояла у шкафа, на кушетке сидела девушка.
- Здравствуйте. Я Николай Иванович Сидоров, детский хирург, - представился Николай Иванович. - Приехал к вам врачом.
Судя по стеклянным шкафам с лекарствами, двум столикам с инструментами, кушетке и письменному столу, на котором лежали кипы тонких и толстых тетрадей и журналов, процедурная одновременно выполняла функции приёмного кабинета
- Здравствуйте. Мы вас знаем. Я Лидия Петровна, работаю в двадцать шестом садике фельдшером. Третью смену здесь, - оторвалась от журнала женщина. – Это Светлана Степановна, фельдшер из двенадцатой школы, - указала она взглядом на стоявшую у шкафа с лекарствами женщину в светло-голубой куртке и брюках, похожих на оперблоковский костюм. – А с Татьяной вы, наверное, встречались в поликлинике. Она из глазного кабинета.
Большеглазую девушку в коротеньком халате, сидящую на кушетке, Николай Иванович на самом деле видел у себя в поликлинике.
Ясно. Главная в медпункте Лидия Петровна, подумал Николай Иванович. Отнимать у неё бразды правления он не собирался. Она здесь человек постоянный, он временный. Пусть работает.
- Жить будете в медпункте, - продолжила Лидия Петровна. – Мы все здесь живём. У вас комната, у нас комната, - уточнила, улыбнувшись. – Тань, покажи доктору его комнату.
По длинному коридору пошли вглубь медпункта.
- Здесь палата-изолятор для девочек, здесь для мальчиков, - показывала Татьяна на двери. – Это санитарная комната… Ну, там ванна, горячая вода из титана.
- Горячая вода есть! – обрадовался Николай Иванович.
- Под душем можно искупаться, - кивнула Татьяна. – А в ванной я не рискнула бы. Больно уж страшная. Будто в ней зимой огурцы солили. Здесь наша кухня. А здесь ваша комната.
Комната врача оказалась суперминиатюрной. В тесноте между двумя кроватями, шифоньером и столиком свободного места оставалось не больше, чем в купе вагона. Комнату предварял узкий коридорчик, в дальнем конце которого стоял унитаз, а на боковой стене висела раковина для умывания. Так что, войдя в предназначенное ему жилище, Николай Иванович сначала подумал, что попал в туалет.
Сложив одежду в шифоньер, Николай Иванович отправился на рабочее место. В процедурку он вошёл следом за двумя загорелыми пацанами в стареньких шортах и застиранных футболках.
- Горло болит, - не поздоровавшись, без предисловий сообщил первый мальчишка. И распорядился, указав не очень чистым пальцем на горло: - Пшикните чего-нибудь.
Лидия Петровна молча достала из шкафа баллончик с лечебной аэрозолью, засунула длинную трубку насадки глубоко в рот мальчишки, "пшикнула" два раза.
- Иди, - махнула в сторону двери.
- А витаминку?! - недовольно скривившись, осипшим голосом затребовал пациент.
Лидия Петровна выковырнула из упаковки большущую таблетку аскорбинки с глюкозой, подала мальчишке.
- Дайте ещё одну, - бросив таблетку в рот и громко захрустев, заискивающе попросил мальчишка.
- По одной, - незлобиво отмахнулась Лидия Петровна.
Разочарованно вздохнув, мальчишка вышел.
- Лето, а у него горло болит, - удивился Николай Иванович.
- Много таких, - пожала плечами Лидия Петровна. – Вечерами холодно уже, а они босиком, да ещё купаются без разрешения.
- Руку оцарапал, - показал серо-коричневую ладонь второй мальчик.
Лидия Петровна молча помазала едва заметную царапину зелёнкой.
- А витаминку дайте, - хитро сощурился пацан.
Лидия Петровна выдала мальчишке обязательную добавку к лечению. Зная, что больше одной таблетки не дают, мальчишка ушёл.
- Что-то руки у них не очень чистые, - осторожно заметил Николай Иванович. И тут же похвалил пацанов, чтобы ненароком не обидеть медиков за недогляд: - А в медпункт сами идут. Даже с мелочами.
- Интернатские, - пояснила Лидия Петровна. – Они здесь всё лето. Для них в медпункт сходить вроде развлечения. Ну и вкусненькое получить. Всем даём, не жалко. Глюкозу с аскорбинкой, леденцы от горла.
Татьяна принесла белый халат, подала Николаю Ивановичу. Халат больше походил на удлинённую куртку повара с пищеблока. К тому же, то ли очень большой, то ли сшитый безобразно – висел на докторе и вовсе не по врачебному.
В кабинет вошёл очередной пациент.
- Живот болит, - пожаловался мальчишка со страдальческим выражением на лице, и прикрыл одной рукой живот.
Лидия Петровна вопросительно взглянула на Николая Ивановича. Смотреть животы было врачебной обязанностью.
- Ложись, посмотрю, - указал на кушетку Николай Иванович.
Мальчишка лёг на кушетку, задрал футболку до подбородка.
Николай Иванович осторожно помял живот. Болело чуть выше пупка, в области тонкого кишечника. Язык влажный, с небольшим налётом. Пульс нормальный. Может быть энтерит… Да ну… Откуда? Скорее, кишечная колика.
- Понос был? – на всякий случай спросил Николай Иванович. Спросил для очистки совести, зная, что ответ услышит вне сомнения отрицательный.
- Да… Ночью три раза бегал, и сегодня уже два раза.
Николай Иванович удивлённо и вопросительно уставился на Лидию Петровну. Понос в лагере – это же ЧП!
- Котлетами их вчера недожаренными накормили, - спокойно пояснила Лидия Петровна. – Котлеты по технологии надо в духовке жарить, а потом допаривать. А на пищеблоке то ли забыли, то ли спешили. В общем, не парили. Детишки рассказывают, котлеты с кровью были.
- Едят же бифштексы с кровью, - без улыбки пошутил Николай Иванович.
- Из хорошего мяса, - заметила Лидия Петровна.
- Так заезд же сегодня утром был! – спохватился Николай Иванович. – Какой ужин?
- Это интернатские, - напомнила Лидия Петровна. – Они здесь всё лето.
- До вечера кроме чая ничего не есть, - велел мальчику Николай Иванович. – Сиди в дачке. Если будет хуже, придёшь. Дайте ему упаковку активированного угля…
- Не много? – засомневалась Татьяна.
- Уголь – адсорбент. Если по кишечнику пройдёт массой, получится очистительный эффект. А по одной таблетке только от метеоризма помогает, - серьёзно пошутил Николай Иванович. – И то в лёгких случаях.
Татьяна начистила из упаковки горсть чёрных таблеток, подала мальчишке. Налила стакан воды. Засыпав таблетки в рот, мальчишка разжевал их, с недовольной миной запил водой.
- Витаминку, - потребовал награду.
Николай Иванович кивнул, что можно, и сел за стол, записать больного в журнал.
- Что вы хотите писать? – забеспокоилась Лидия Петровна.
Николай Иванович махнул рукой вслед уходящему мальчику.
- А диагноз? – настойчиво пытала Лидия Петровна.
- Ну-у… Диспепсию, - решил Николай Иванович, подумав, что такое объяснение поносу будет весьма безобидно.
- Вы что! – всплеснула руками Лидия Петровна. – Начальство за диспепсию нам таких пистонов навставляет!
- Ну, кишечную колику напишу, - решил Николай Иванович.
На полусогнутых ногах, ссутулившись и держась руками за живот, вошла девочка лет восьми.
- Живот болит, - пожаловалась, страдальчески морщась.
- Понос был? - начал с главного Николай Иванович.
- Всю ночь бегала, - как старушка, махнула рукой девочка и виновато улыбнулась половиной рта.
Помяв живот, посмотрев язык и пощупав пульт, Николай Иванович назначил уголь, диету.
- И много таких? – спросил, посмотрев на Лидию Петровну.
- Приходили ночью, - уклончиво ответила Лидия Петровна.
- А если это пищевая токсикоинфекция? – засомневался Николай Иванович.
- Температура нормальная, рвоты ни у кого не было… - задумчиво проговорила Лидия Петровна. – Не должно быть.
- В любом случае директора лагеря надо поставить в известность.
- Я уже говорила, - кивнула Лидия Петровна.
- И что?
Лидия Петровна пожала плечами.
Вошла ещё одна девочка.
- Живот болит…
Николай Иванович осмотрел девочку, сделал назначения.
- Нет, мне надо поговорить с директрисой. В СМИ, вон, то и дело трубят, что в Новосибирске токсикоинфекция в лагере была… Да и в нашей области на прошлой неделе…
- Поговорите, - согласилась Лидия Петровна. – Административный домик за десятой дачкой.

- Ну и что, что поносят! – ни капли не удивилась Галия Павлиновна Королёва, скуластая синтетическая блондинка с мужским голосом и соответствующим телосложением. – Понавезли из дома газировки, да пирожных, прокисли они у них…
- Те, которые с газировкой, приехали час назад. А поносят с ночи, интернатские.
- А те вообще, бродят по лесу, тащат в рот, что ни попадя, - отмахнулась Галия Павлиновна.
- Понос в лагере – это ЧП. Я обязан сообщить…
- Вы думаете, в лагерях поносов не бывает? – театрально удивилась Галия Павлиновна. – Да если о каждом поносе трубить, в области все лагеря позакрывают!
- И что же делать? – хмыкнул Николай Иванович.
- Ну, это уж вы должны знать, что делать, - со щедростью царицы снизошла до признания важности врача в лагере директриса. – Дайте таблеток каких-нибудь, назначьте диету…
- Говорят, вчера вечером детей кормили непрожаренными котлетами.
- Кто говорит? – шустро насторожилась Галия Павлиновна.
- Дети сказали, - остерёгся упоминать фельдшера Николай Иванович.
- Ну! Дети! – пренебрежительно отмахнулась директриса. – Они наговорят! А насчёт недожаренных и недоваренных продуктов – флаг вам в руки! Контролируйте пищеблок, следите, чтобы везде было чисто, чтобы технологию приготовления соблюдали, чтобы продукты закладывали согласно документам. Это входит в ваши обязанности. В общем, - подвела директриса итог и перешла с командирского тона на дружеский, - я думаю, всё обойдётся. Дело, конечно, ваше, но если сообщать наверх о… всех мелких неприятностях, вы же сами потом хлопот не оберётесь. Зайдите в бухгалтерию, договор подпишите, - заведующая приятельски подмигнула Николаю Ивановичу. – Ни в одной поликлинике такую зарплату не дают, как у нас.
Королёва улыбнулась, как меценат, раздающий пожертвования.
В бухгалтерии пожилая женщина дала Николаю Ивановичу бланк договора. В графе "сумма месячного оклада" стояла внушительная цифра "одиннадцать тысяч сто тридцать шесть рублей". Минус тринадцать процентов подоходных, получается чуть меньше десяти тысяч на руки. Всё правильно.
Просмотрев бумагу, Николай Иванович обнаружил, что договор заканчивался предупреждением о материальной ответственности работника за вверенное ему имущество и уголовной за жизнь и здоровье детей.
Возвращаясь в медпункт, Николай Иванович с завистью наблюдал за бегающей ребятнёй. В такой солнечный день быть в лесу, на берегу речки – и не искупаться? Издевательство. Но, похоже, сегодня искупаться ему не придётся. Николай Иванович вспомнил обещания поликлинической начальницы об отдыхе, о купании, о загорании и со вздохом покачал головой.

В медпункте двое детей сидели на кушетке процедурной, несколько человек стояли в коридорчике. Едва уходили одни, приходили другие. Фельдшера занимались мелочёвкой, брызгали аэрозоли в горло, капали в носы, раздавали таблетки от кашля старшим детям, леденцы – младшим, мазали царапины зелёнкой. Николай Иванович слушал температурящих, щупал животы, смотрел сильные ушибы и больные уши. Поносящим раздавали активированный уголь в большом количестве и смекту. Двух детей с болями в горле и температурой выше тридцати восьми положили в изолятор.
Ощупав очередному подростку опухшую руку, Николай Иванович объявил диагноз:
- Поднадкостничный перелом луча в типичном месте.
- Машину вызывать? – спросила Лидия Петровна.
- Зачем? – удивился Николай Иванович.
- Перелом же! В город повезём.
- Здесь загипсуем, - отрицательно качнул головой Николай Иванович. – Я на всякий случай взял из поликлиники четыре гипсовых бинта.
- Как же без рентгена? – засомневалась Лидия Петровна. – Перелом ведь… А вдруг смещение?
- А как вы с директрисой поносы лечите без баканализов? – подколол фельдшера Николай Иванович. – А вдруг дизентерия?
Лидия Петровна недоверчиво покосилась на Николая Ивановича, но промолчала.
Интернатские дети шли по любому поводу, потому что в медпункте можно было получить "витаминку".
Шустрая малышка ростом "метр с кепкой" с порога распорядилась:
- Мне в нос капнуть, в горло блызнуть, от касля леденец и больсую витаминку!
- Тебя как зовут, командир? – спросил Николай Иванович у девочки. Малышка была похожа на лягушонка, тонкорукая и большеротая. Но приятная своей непосредственностью.
- Ириска, - без кокетства сообщила девочка и задрала голову, подставляя нос под капли. Сморщилась от отвращения, когда ей брызнули в горло, и тут же хозяйски полезла в ящик стола, где лежали фасованные в бумажки и коробки лекарства. – Вон ту, - произнесла осипшим голосом и указала на большой леденец "от горла". Затем напомнила: – И больсую витаминку. А мозно две? – заглянула с надеждой в лицо Николая Ивановича.
Николай Иванович выдал девочке леденец, две большие таблетки с глюкозой и несколько кислых горошинок аскорбинки. Счастливая Иришка побежала на улицу.
Приём шёл интенсивнее, чем в поликлинике. Нет, не придётся сегодня позагорать!
- Напряжённый день, - посетовал Николай Иванович.
- Здесь всегда такой "напряжённый день", - посмеялась Лидия Петровна. – Каждый день от подъёма и до отбоя. По сто с лишним человек. И ночью приходят.
Николай Иванович вздохнул. В поликлинике за смену он принимал человек по тридцать. И то уставал.
- Зато зарплата хорошая, - выложил он главный плюс в работе.
- Зарплата? – спросила Лидия Петровна и с улыбкой взглянула на врача. Николаю Ивановичу показалось, что женщина посмотрела на него, как на дитя неразумное.
- Ну да! – почему-то рассердился Николай Иванович. – Я сейчас договор в бухгалтерии подписывал… Одиннадцать тысяч грязными, минус подоходные. Почти десять тысяч на руки…
- В договоре сказано, что одиннадцать тысяч – это месячный оклад, – как-то грустно, словно жалея доктора, усмехнулась Лидия Петровна.
- Ну да… - кипятился Николай Иванович. – Месячный оклад!
- Так вы же здесь не месяц будете, а одну смену. А смена длится три недели. Ваши почти десять тысяч делим на четыре недели месяца и выдаём вам за три недели смены… - как ребёнку раскладывала по пальцам Лидия Петровна. – Минус две с половиной тысячи за питание. Итого, пять на руки.
Лидия Петровна вздохнула и добавила, сделав уступку:
- Ну, пять с хвостиком.
Мимо окон с гомоном пробежала ватага ребятни. Через несколько секунд в противоположном направлении помчалась другая.
- Туда! Туда! – восторженно прокричал "вожак стаи".
- Опять какую-то игру затеяли, - задумчиво проговорила, кивнув в сторону окна, Светлана Степановна. – То они послание от инопланетян всем лагерем ищут, то шпиона ловят. Всегда заняты!
"Игру… - грустно повторилось в мозгу Николая Ивановича. – Правители ведут с народом игру… Начальники – с подчинёнными… Воспитатели с детьми тоже ведут игру…"