Убийство ведением и неведением
Анатолий Комиссаренко

За неделю до.

- Куда залез, сын ты не нашего бога!
Петровна, лагерный фельдшер, ругалась круто. За что пацаны её и уважали. На том уважение и кончалось: одевалась Петровна как уборщица, а лечила... Таблетку ломала пополам, одну часть давала "от головы", другую - "от живота".
- Башку свернёшь - не приходи, на место ставить не буду!
Вовка Смирнов, притаившийся на толстой ветке сосны почти напротив окна медпункта, недовольно оглянулся - медичка своим ором выдала его засаду, и сиганул с трёхметровой высоты вниз.
- Куда! - охнула Петровна. - И так мозги набекрень - вовсе стряхнёшь!
Приземление получилось не совсем удачным - Вовка побежал, прихрамывая на одну ногу.
- Говорила же! - удовлетворённо погрозила пальцем Петровна и безнадёжно махнула рукой. - Мозгов-то нет!



Осталось четыре дня.

Ближе к вечеру, когда жара начала спадать, отряд отправился в поход.
Выпендриваясь перед Светкой, Вовка тащил сумки почти всех девчонок, и балдел, слушая их льстивое щебетание. На подколы пацанов про вьючного двугорбого и коня-битюга не обижался - от зависти зубоскалили.
До "необитаемого острова" - заметно вытоптанной излучины реки, куда всё лето по очереди "выбрасывало кораблекрушением" отряды отдыхающих детей, с час пути. Пока дошли, Вовка изрядно вымотался. Не ко времени набежала шальная тучка, промочила всех коротким, но сильным ливнем. Переодеться, естественно, было не во что - выходили из лагеря ясным днём, когда дождя никто не ждал, да и шли всего на одну ночь.
Вечерний лес дохнул холодом и сыростью. Сразу захотелось вернуться в изнурявшую недавно всех жару. Костёр из сырого хвороста раздували часа полтора. А когда пламя разгорелось, Вовка уже сильно продрог. Для согрева пытались дурачиться с пацанами, но что-то не дурачилось. Хотелось сидеть в тепле. Приволок к костру валежину, пригласил Светку, прижался к её тёплому боку. Внутри у Вовки всё плавилось от блаженства. Минут десять так посидел бы, точно согрелся.
- Гля, голубки воркуют!- дебильно заорал Серёга-рыжий.
Светка застеснялась и ушла к подругам.
Без Светки стало холодно.
Часов до трёх ночи рассказывали страшные истории, пугали девчонок лягушками и корешками, похожими на змей, орали и визжали. Воровато - будто случайно, будто от испуга, девчонки кидались в объятия пацанов.
Устав хуже грузчика, Вовка лёг на чью-то сумку и задремал. Лицу было жарко от огня, а по спине гонял мурашки прохладный ветер от близкой реки.
Проснулся с закаменевшими от холода мышцами. Пацаны и девчонки спали, греясь друг другом. Светка прижалась к Аньке-толстой. Под боком у такого калорифера Светка не замёрзнет, подумал Вовка и представил себя вместо Аньки. Вздохнул от зависти и неудержимо затрясся от холода.
Рассвет едва начинался. Костёр погас. Вокруг - ни хворостинки, всё сожгли.
Вовка сунул руку в золу - горячая! Озябшими дрожащими пальцами собрал не догоревшие палочки, раздул огонь. Лёг рядом, почти обнял пламя. Испачкался золой, прожёг майку, но ни капли не согрелся.
Выманенный в ночь огонь мигом проглотил небогатое угощение и, ощупав пугливым язычком чёрную землю вокруг, укрылся пеплом.
Без огня в холодном рассвете стало тошно. Зубы выстрелили крупной дрожью.
На окоченевших ногах Вовка неуклюже обежал окрестности, собрал щедро разбросанные друзьями бумажки и целлофан, ветки и всё, что могло гореть, сложил на огонь. Слабое пламя нехотя коснулось влажных от росы палочек, брезгливо отшатнулось от толстой отсыревшей картонки, тронуло газету. Местный раздел "Криминфо" привлёк огонь. Он с интересом лизнул бумагу, ожил и заплясал на горючем мусоре.
Чуть согрев руки, Вовка побрёл в кусты искать для огня чего-нибудь посущественнее. Из недалёкой чащобы приволок большую полузасохшую ветку. Удивился себе: ходил недалеко, груз нетяжёлый, а устал до тошнотного трепыхания сердца в горле. Хотелось рухнуть на землю и уснуть. Но - костёр угасал. Вовка пересилил себя, с трудом наломал упругих веток, оживил пламя.
Огонь костра был подобен огню паяльной лампы - пожирал ветки с поразительной ненасытностью. Вовка дольше искал, что бы ещё пожертвовать богу огня, чем грелся его пламенем.
Охотники в тайге разжигают костёр между двух брёвен. Огонь горит всю ночь и греет не хуже печки. Это Вовка знал из книжек.
Он подтащил к костру большой пень, который кто-то уже пытался малоуспешно сжечь, навалил на костёр с одной стороны. С другой стороны подкатил обрубок дерева, на котором вечером сидели девчонки. Помог огню разгореться.
Руки обессилено дрожали. Вовка чувствовал себя старой подыхающей клячей. Опустившись на землю у костра, он пригрелся от сильного ровного пламени, и задремал. Через некоторое время очнулся - костёр горел на славу. Вовка привалился спиной к щели под бревном, из которой дуло жаром как из электрообогревателя с винтелятором, и уснул.


Осталось три дня.

- Смирный, горишь! - услышал Вовка. Кто-то потащил его за руку и уронил на землю. Кто-то хлопал по спине ладонями. Кто-то смеялся. Когда спину окатили холодной водой, Вовка проснулся окончательно.
- Одурели?
-Да ты горел, Смирный! Мы тебе жизнь спасли!
Спину, и правда, жгло. Вовка снял футболку, потрогал чёрные пятна. На выброс одёжка.
- Жить будешь, Смирный. Шкура цела, только щетину подпалил - хоть свежуй тебя вместо того поросёнка. А что, ты справный!
Утро, как ему и положено в пять часов, здорово бодрило. Спасённый от огня холодным обливанием, Вовка опять замёрз.
Вожатая поругала его за сожжённое бревно - сидеть теперь не на чем. Пацаны позавидовали - ночью они мёрзли, а Вовка в жаре спал.
Народ, очнувшись от спячки, дурачился. Впав в апатию, Вовка сидел не шевелясь.
На обратном пути вещи девчонок он не понёс, отшутившись, что самое тяжёлое они съели, а пустые сумки нести неинтересно.
Из-за одуряющей слабости в руках и ногах, готов был упасть прямо на дороге.
В лагере плюхнулся на кровать и проспал до вечера. Ужинать не стал, только чаю попил. Ближе к ночи снова замёрз до дрожи. Чувствовал, что заболевает, но в медпункт не шёл, боялся - отправят домой. А не видеть Светку хотя бы день он уже не мог.
Ночью спал плохо. Да и пятка стала ныть, будто её дверью прищемили. Утром поплёлся в медпункт.
- А-а, бандитское племя! Приковылял? - словно обрадовалась Вовкиной хромоте фельдшерица. - Видела я, как ты по деревьям сигаешь, тарзан хромоногий! Досигался?
- Не досигался. Знобит меня сильно. В походе простыл. А пятка другая болит, не ушибленная.
- Простыл он... На-ка, термометр поставь.
Температура была повышенной.
- Аспирин, вот, выпей, - фельдшерица дала Вовке полтаблетки и стакан с водой. - Да по деревьям не сигай!
Вовка вернулся в свой домик.
Пятка ныла весь день, а вечером Вовка замёрз так, что не мог согреться, укрытый одеялами всех друзей.
Вызвали фельдшерицу.
- Простыл, вот и знобит, - вспомнила утреннюю жалобу Вовки Петровна и дала ему таблетку антибиотика. Велела напоить горячим чаем.
Боли в пятке мучили всю ночь, а утром Вовка похромал сдаваться.
- Болею я, - признал он тяжёлым языком свою немочь и запросился в город.
- Говорила, не сигай по деревьям! - тронув больную пятку, рассердилась фельдшерица на Вовку, увидев в нём плохой показатель отчёта по травматизму вверенного контингента.
- Не та пятка болит! - вяло возразил Вовка, скорее, по привычке перечить взрослым, чем ради установления истины.
- Ну да, помнишь ты! - возмутилась фельдшерица. - Вы, где голову свою забыли, не вспомните, а тут нога! В десять машина привезёт продукты на кухню, а назад поедет, тебя заберёт.
Часам к двенадцати приехала машина, а в первом часу Вовку повезли в город.
В детской поликлинике врач приём уже закончил. Поехали во взрослый травмпункт.
- С дерева сиганул несколько дней назад, - пожаловалась врачу фельдшерица на нарушителя её покоя и статотчётности.
Вовка возражать не стал. Факт прыжка с дерева в его биографии присутствовал, а какая нога ушибленная, вспоминать не было ни сил, ни желания.
- С деревьев прыгают, пятки ломают...- вздохнул доктор. - Чего спокойно не живётся?
Сделали снимок, но снимок перелома "не показал".
- У детей на снимках небольших переломов и трещин иногда не видно, - пояснил врач. Записал в карточке "перелом..." и велел сестре загипсовать ногу.


Остались сутки.

К вечеру Вовке стало невмоготу. Пятка болела так, будто стая зубастиков грызла её изнутри. Подвывая, Вовка баюкал загипсованную ногу.
- Ну, Володя, - ходил по комнате растерянный отец. - Болит, я понимаю. Но не до такой же степени! Я ломал ногу, знаю...
Вовка плакал.
Отец позвонил на скорую. Долго объяснял, что сына загипсовали по поводу перелома, что парень терпеливый, но боли очень сильные. Просил приехать.
Ехать не хотели.
- Вы же понимаете, что при переломах боль - обычное явление! У нас все машины на вызовах. Дайте ребёнку анальгин с димедролом.
Анальгин и димедрол не помогли.
Через час отец позвонил на скорую и объяснил, что таблетки не помогли, а болит ещё сильнее.
Приехала сердитая тётка, уколола Вовке анальгин с димедролом.
Часам к десяти Вовка выл не переставая, не слушал, да и не понимал слов отца.
Отец позвонил на скорую. Его узнали, заругались, что делать им, что ли, нечего, кроме как по капризным детям разъезжать все ночи.
Отец уговорил их приехать.
Увидели бледного, стонущего без остановки пацана с измученными чумными глазами, со страхом остерегающего больную ногу от всяких движений и прикосновений, обиженно потащили его в машину.
Доставили в коридор травмпункта и уехали.
Коридор был полон битых-раненых.
Выждав очередь - здесь все больные, без очереди проситься неудобно - отец внёс подвывающего Вовку в кабинет врача.
- Перелом пяточной кости... - прочёл в карточке "ночной" доктор запись "дневного" коллеги. - При переломах отёки - обычное явление. Нога отекает, повязка давит, поэтому и болит. Повязку ослабим, оно и полегчает.
Разрезали бинты. Да, отёчные ткани выпирали из гипсовой повязки, как поднимающееся тесто из кастрюли.
- Я же говорил! - обрадовался отёку доктор, и успокоил Вовку: - Теперь полегчает. Перед сном анальгин с димедролом дайте, - посоветовал он отцу.
Подхватив под мышки, отец вынес сына в коридор.
- Не тряси, пап. Больно очень, - просил Вовка.
Денег на такси не было. Мучаясь от каждого толчка, ехали автобусом.
Легче не стало даже ещё после двух таблеток анальгина и двух димедрола. В скорую отец не звонил. Понимал, что в третий раз к ним не приедут.
Не слыша и не видя ничего вокруг, одурев от димедрола, Вовка всю ночь просидел, раскачиваясь в такт пульсирующей, грозящей взорвать ногу, боли.

Осталось четырнадцать часов.

- Травматолога нет, он на медсовете. Приходите завтра, - ответила медсестра заглянувшему в кабинет мужчине. Увидев его потерянное лицо, спросила: - А что случилось?
- Понимаете, сын пятку сломал. Его вчера загипсовали, а болит всё сильнее и сильнее. Ночью в травмпункт возили, повязку ослабили. А отёк растёт и растёт. И болит нестерпимо. Может, посоветуете, что уколоть? Анальгин с димедролом не помогают.
- Отёк большой, говорите...
- Как колоду раздуло.
- А цвет какой? Бледная, синюшная, красная?
- Красноватая какая-то нога. Багровая.
- Сюда мальчика везите, с ногой разбираться надо. Хирург посмотрит, он до двух работает.
- Может, так что посоветуете? Везти далеко, ногу тревожить... Да и денег на такси нет.
- Как бы не нагноение кости у него... А это лечить срочнее срочного надо. Берите такси, езжайте домой, везите мальчика сюда. А то, как бы потом вдесятеро потратиться не пришлось...
Часа через полтора мужчина внёс в кабинет довольно крупного мальчика. Сухие губы, серо-землистый цвет лица, лихорадочно блестящие глаза, неподвижный взгляд человека, прислушивающегося к чему-то внутри себя.
- Осторо... осторо... осторожно... - дышал-стонал мальчик, охраняя загипсованную ногу простёртыми над ней ладонями.
Мужчина опустил мальчика на кушетку.
- Вот... - растерянно взглянул на медсестру.
- Осторожно... осторожно... - бессознательно выдыхал мальчик.
- Боже мой! - охнула сестра и кинулась разрезать бинты на отёкшей до колодообразности ноге. Малейшее прикосновение к коже причиняло больному страдания.
- Осторо... осторо... - дышал мальчик, блуждая вокруг себя ничего не видящими глазами. Временами он забывался, но даже в моменты бессознания держал ногу на весу.
- Ой-ой-ой! - расстроился вызванный в кабинет хирург, увидев синюшно-багровую, безобразно раздутую ногу. Чуть коснулся напряжённой кожи - больной застонал и защитно прикрыл мучившую его голень ладонями. - Гематогенный остеомиелит. Запущенный. Вызывайте скорую, его же госпитализировать надо, оперировать срочно!


Осталось двенадцать часов.

Больного из приёмного отделения повезли в послеоперационную палату - там присмотр лучше.
- Нет, оперировать не будем - очага поражения на снимке нет. Антибиотики надо колоть, а у нас нету, - глядя в дальний угол кабинета, извиняющимся тоном объяснил доктор отцу мальчика. - Вот эти... В аптеке купите, будем делать.
Он написал на бумажке название лекарства.
- Дорогие?
- Не знаю. Рублей сто. Или двести.
Отец вздохнул. Его руки беспокойно сжимали карманы, словно пытались доить пустое вымя.


Остался час.

- Мальчик с остеомиелитом вроде заплошал, - разбудила дежурного врача медсестра.
Врач разлепил опухшие веки, взглянул на часы. Полтретьего. Минут сорок всего спал. Как заступил на дежурство в шесть, так ни разу и не присел отдохнуть. Пока обошёл оставленных под наблюдение, пока деда катетеризировал, пока женщине подключичку ставил... Тяжело после дня в ночь оставаться. А завтра операционный день. Какой из него оператор после суток! Треклятая жизнь!
- Антибиотики кололи?
- Укололи один раз. Отец недавно принёс.
Кряхтя и откашливаясь сигаретной мокротой, врач поднялся с кушетки. Чёртова профессия! Какой он придёт завтра домой после полутора суток работы? Ни отсыпных, ни... И зарплата - пенсия у всю жизнь не работавшей старухи больше...
- Сильно заплошал?
- Судороги были. Рвота.
Врач зашевелился быстрее.
- Систему ставьте. Что у нас есть?
- Только физраствор.
- Ставьте физраствор. Пойду по отделениям побираться. Может, банку гемодеза выклянчу у кого.
- Посмотрели бы мальчика.
- Легче от моего осмотра ему не станет. За лекарствами побегу.
Минут через десять взбодрившийся сигаретой и ходьбой по отделениям доктор, шаркая по полу драными государственными тапками, торопливо вошёл в послеоперационную палату.
- Полиглюкин достал, подключайте, - протянул он банку раствора сестре.
"Не удастся сегодня отдохнуть", - вздохнул доктор, увидев лицо мальчика.
- И в реанимацию его прямо с системой. Я позвоню, чтобы приняли.


Пошли минуты.

Реанимация жила своей обычной необычной жизнью. Врачи и медсёстры вели тяжёлых больных по узенькой тропинке между пропастью, называемой "смерть" и скалой, именуемой "жизнь". Каждый день на глазах медиков уставшие цепляться за жизнь больные срывались в пропасть небытия. Родственники думали, что их роняли медики. Каждый день врачи держали на узенькой тропинке едва живых больных, подхватывали падавших в клиническую смерть, затаскивали их на скалу жизни. Тащили, что есть сил - и мало кто видел их труд и пот - вход посторонним в реанимацию запрещён. Мало кто слышал вопли отчаяния. От отчаяния кричали души молчаливых медиков.
Удастся поднять или упадёт? Останется жить или умрёт? Отпугнём смерть или она одолеет жизнь? Мучаясь этими вопросами каждый день, мучились ими всю жизнь. К этому привыкнуть сложно. К этому привыкают, когда тошнит от своей жизни.
Жизни или смерти - чего больше в реанимации? Иногда жизни. Иногда смерти.

- Гипотензия, нарушение сердечного ритма, судороги и рвота с кровью, - рассказывала на ходу медсестра подбежавшим реаниматорам, торопясь за каталкой, на которой в безсознании лежал мальчик с загипсованной ногой. Обострившиеся черты лица, холодная, влажная, мраморная с синевой кожа делали его похожим на неживого.
Въехали в реанимационную.
- Пульс едва прощупывается!
- Поставьте на вторую руку систему. И подключички с обеих сторон, быстро! Что в анализах?
- Палочкоядерный сдвиг в лейкоцитарной формуле и токсические изменения в красной крови.
- Гемодез струйно, дигоксин, компламин!
- Преднизолон вводить?
- Нет, он иммунитет угнетает, а здесь септический шок. Определите группу крови, подготовьте кровь для переливания.
- Холодильник пустой, ни порции нет!
- От себя прямое переливание сделаем, у кого подойдёт. Ребёнок ведь!
Больной вдруг задышал громко и шумно, затем дыхание стихло, почти совсем прекратилось. И снова стало нарастать.
- Дыхание Чейна-Стокса! Переходим на искусственную вентиляцию, интубируем!
Медсестра успела ввести иглу в вену, налаживала систему на второй руке, врач уже пунктировал подключичную вену.
Реаниматолог запрокинул голову мальчика назад, раскрыл больному рот. Подсвечивая каким-то пистолетообразным инструментом, засунул его клюв глубоко в рот больному. По "пистолету" ввёл в трахею толстую трубку, подключил аппарат искусственного дыхания. Оттянул веко, заглянул в зрачок. Посветил в глаз фонариком.
- Зрачковый рефлекс отсутствует!
Пощупал сонную артерию на шее.
- Пульсация отсутствует! Остановка сердца!
- На пол его! Закрытый массаж сердца!
- Раз, два, три, четыре, пять, вдох... Раз, два...
- Пульсации нет!
- Дефибриллятор давайте!
- Не работает. Техник без зарплаты не ремонтирует.
- Адреналин внутрисердечно!
- Зрачки расширены... Зрачки больше пяти миллиметров, на свет не реагируют...
- Продолжаем массаж! Раз, два, три, четыре, пять, вдох... Раз, два, три...
...
...
...
- Всё.
- Ещё попробую!
- Хватит уже! Всё... Зрачки не реагируют...
- Ч-ч-ч-чёрт!
Реаниматор вытер рукавом струящийся по лицу ручьями пот.


Неделю спустя.

За столом президиума заместители главврачей. В зале заведующие отделениями и поликлиниками, человек пятнадцать рядовых врачей, которые, так или иначе, коснулись больного.
Разбирали летальный случай.
- Ну что, товарищи, - заговорил председатель комиссии, - начнём обсуждение. С чего начнём? Начнём с начала. Детская поликлиника, доложите по участковой службе.
- Та-ак... Смирнов Владимир, двенадцать лет, родился от первой беременности, роды в срок, послеродовой период без особенностей. Единственный ребёнок в семье... Точнее - у отца.
- Что значит, у отца?
- Мать с ними не живёт, ушла.
- Социально неблагополучная семья?
- Да нет, благополучная. Отец за ним приглядывает лучше иных матерей.
- Раз отец-одиночка, значит социально неблагополучная семья, отягчающий фактор. От хороших мужей жёны не уходят.
- Это от плохих не уходят, а от хороших как раз...
- Какие заболевания перенёс ребёнок?
- Да ничего особенного. Ветрянка, простуды как у всех.
- В этом году сколько раз болел?
- Сейчас посчитаю. Раз... Вот ещё... - листала амбулаторную карту участковый педиатр. - Четыре раза за этот год.
- Часто болеющий ребёнок.
- Другие чаще болеют.
- Значит другие - ещё чаще болеющие дети. А по лабораторным данным у вашего подопечного синдром врождённого иммунодефицита...
Лицо участкового врача вытянулось от удивления.
- Правильно я говорю, Лариса Юрьевна?
Заведующая лабораторией смущённо кивнула головой.
- Поэтому в стационаре не смогли справиться с развившимся септическим состоянием. А участковая служба не выявляет такую серьёзную патологию. Заведующим поликлиник надо обратить внимание. Оформите в карточке диагноз. Полгода... нет, год назад пусть будет установлен диагноз. Лечение соответствующее распишите. Нам ведь не нужны неприятности, правильно? Плохо участковая служба работает. Садитесь. Дальше кто докладывает? Заведующий хирургическим отделением, пожалуйста.
- Ребёнок направлен в отделение детской поликлиникой, поступил в состоянии средней тяжести. Диагноз при поступлении - острый гематогенный остеомиелит правой голени. На снимке очагов деструкции нет. При пункции гной не получен. Ребёнок помещён в послеоперационную палату. Назначена антибиотикотерапия, затем инфузионная терапия*. В связи с ухудшением состояния переведён в реанимацию.
*инфузионная терапия - внутривенные вливания.
- Перелом пятки в травмпункте ставили - есть перелом?
- Перелома нет.
Заведующий долго и замысловато рассуждал о сложности диагностики острого гематогенного остеомиелита, о нетипичности течения патологических процессов в настоящее время вообще и относительно данного случая в частности...
В конференц-зал тихо вошёл ещё один доктор, подсел к коллегам.
- Что решили?
- Педиатр только что врождённый иммунодефицит диагностировала. С помощью начальства.
Пришедший хмыкнул.
- За позднюю диагностику по головам надавали?
- Не было поздней диагностики. В приёмном отделении диагноз сразу поставили.
- В приёмнике и в детской поликлинике. А в лагере три дня болел? А в травмпункте два раза смотрели? А скорая два раза приезжала? Перелом пятки... Ему пять раз на предыдущих этапах должны были остеомиелит поставить! Лагерный фельдшер, скорая, травмпункт - эти что говорят?
- А их нет никого. Да о них и не вспоминали. После участкового сразу заведующего хирургией подняли. Он расценил случай, как неуправляемую патологию.
- Неуправляемым он стал в хирургии. В лагере и в травмпункте надо было ставить диагноз и... управлять. Сильнейшая боль над костью и температура - два симптома, по которым ставят остеомиелит, так же, как по боли в боку предполагают аппендицит! Гематогенный остеомиелит, как и аппендицит, диагностируют и лечат в первые часы от начала заболевания! А почему мальчика не прооперировали?
- Пунктировали, гноя не нашли.
- Пунктировали... Иголкой мышцы протыкали? Гнойный процесс ведь располагается в костномозговом канале! Надо кость сверлить, чтобы гнойник вскрыть!
- Потише, коллеги. Что вы там расшумелись? - сделал замечание председатель слишком громко шептавшимся докторам. - Подведём итоги. Ребёнок из социально неблагополучной семьи, что является усугубляющим для здоровья фактором... Нетипичное течение болезни не позволило поставить диагноз на ранних этапах... Врождённый иммунодефицит, как осложняющий фактор... Несмотря на правильное лечение, процесс приобрёл неуправляемое течение и развился статус леталис*...

*статус леталис - смертельный исход.